Исследователь истории Слобожанщины Андрей Парамонов рассказывает, каким увидел Харьков статский советник Роман Цебриков в канун нового 1814 года.
Дворники в Харькове: реформа 1841 года и помощь полиции
“…Въехавши в город, увидел в нем большую перемену в строениях; меня немало удивило множество каменных домов, где прежде стояли одни только деревянные. Уже не представилось взорам моим ни одной деревянной церкви, коих было еще пять, когда в последний раз с моею родиной расстался. Так-то многое переменилось в наружном виде города чрез двадцать два года; и сие только во время проезда моего чрез оный заметил я, но, поживши с неделю, и гораздо еще большие увидел перемены в строениях, улицах и прочем…”.
Так начинает свой рассказ, въехавший накануне Нового 1814 года в Харьков, действительный статский советник Роман Максимович Цебриков. Он покинул город в 1779 году после окончания Прибавочных классов, и только проездом был в Харькове в 1789 году, все последующие годы он не видел своего родного брата — статского советника Ивана Максимовича Цебрикова. В 1813 году у обоих умерли жены, и они наконец поняли, что на закате жизненнного пути необходимо встретиться.
Залопанская часть Харькова и Христорождественская церковь. Гравюра начала XIX столетия
Иван Максимович Цебриков, служа советником в губернском правлении, был значимой личностью. В день прибытия брата с утра к нему с визитами сстали прибывать знакомые и приятели. Среди них — профессор скотоврачебной науки Пильгер, старенький протопоп Димитрий Зимовской со всем своим причтом, чтобы воспеть священный гимн: “Дева днесь Пресущественного рождает”.
История Мироносицкой церкви на месте “Зеркальной струи”
А на следующий день братья отправилиь в Благовещенскую церковь, в приходе которой оба родились в семье харьковского козака Маскима Трофимовича Цебрикова, Иван в 1752-м, а Роман в 1763-м году. Жив ко дню их посещения и старенький дьяк Димитрий Калинин, который обучал их азбуке, Часослову, псалтири и Октоиху.
Начав обучение у местного дьяка, Роман Цебриков изучал в Прибавочных классах арифметику, геометрию, тригонометрию, артиллерию, фортификацию, историю, географию, Закон Божий, латинский, французский, немецкий языки, рисование. Потом отбыл с путивльскими купцами в Лейпциг в качестве переводчика, где поступил в местный университет, который окончил с похвальным аттестатом. А уже в 1785 году начинает службу в Коллегии иностранных дел в Петербурге, где к 1811 году дослужился до действительного статского советника и был награжден орденами “Святого Владимира” IV степени, “Святой Анны” II степени с бриллиантами.
Соборная площадь на Университетской горке, старая Александровская колокольня и Присутственные места. Гравюра около 1812 года
Известный всей империи переводчик, литератор, музыкант и музыковед. Поэтому визит такого сановника в Харьков вызвал обсуждение в местном обществе. В ближайшие дни братья Цебриковы будут наносить визиты чиновникам, именитым дворянам и военным. Они посетили вице-губернатора Василия Муратова и губернатора Ивана Бахтина, губернского прокурора Юрия фон Минстера. Гостили также у приятелей Полтавцева и Мокренцева, местного архиерея Христофора, купца Петра Ворожейкина, капельмейстера Витковского, генерала Осипа Хорвата.
В Харькове по телефону слушали оперу и в шутку вызывали врачей
“…По пути заехали мы в университет к ректору (Тимофей Осиповский), у которого довольно много гостей застали. Он рекомендовал мне свою жену, которая очень, очень пригожа и молода, но щирая малороссиянка, и в разговорах, и в поступках. О сей ректорше рассказали мне после анекдот, всему тамошнему городу известный: “Муж ее почитается редким математиком, как то многие ученые меня там уверяли, и любит в свободные часы заниматься сочинениями, коих было изготовил уже несколько томов. Обыкновенно просиживал он длинные осенние вечера и зимние в своем учебном кабинете, углубленный в свои математические выкладки. Молодой жене весьма не нравилось сидеть одной по вечерам без своего друга и, почувствовав однажды в высочайшей степени всю силу скуки, одиночеством причиняемой, входит к нему в кабинет, когда он писал, схватывает со стола все им приготовленные для печати сочинения и бросает их в огонь. Супруг ее, человек самого кроткого нрава, приходит от того в изумление и, остолбеневши, сидит неподвижно в креслах своих до тех пор, пока все труды его многих лет и многого бдения не пожрал немилосердный пламень”. Более ли после сего происшествия занимается сей глубокий математик своею милою супругою или своими отвлеченными сочинениями, о сем ничего не говорят в городе.
Игра в “свайку”
Накануне Нового года: “…ввечеру того дня опять собралось у нас много гостей, между коими были древнего века родственники, напомнившие мне о юношеских летах моих, о забавах, резвостях и разных других, тогдашнему моему возрасту свойственных, играх и занятиях, что мне весьма приятно было слышать: иной говорил, что весьма хорошо умел спускать листовые змеи, другой – что очень метко сшибал бабки с кона, иной опять – что очень метко попадал свайкою в кольцо и проч. Касательно свайки, сказал я им, что мне, занимавшемуся с другими учениками сею игрою, один из них, по неосторожности, когда я стоял у кольца, бросил свайку острым концом прямо в ногу, из которой так много крови текло, что товарищи мои, а особливо неосторожный, испугавшись, бросились бежать за цирюльником, который, пришедши, снял у меня сапог, приложил к ране губку и тем унял течение крови: мы, ребятишки, думали тогда, что он заговорил кровь таинственными какими словами, и почли его за колдуна…”.
История создания Благовещенского базара
Весьма любопытная беседа вышла у братьев Цебриковых о проституции в Харькове: “Как мы тогда были в захарьковской низменной части города, то, проезжая чрез мост, увидел я в домах средней возвышенной, много свечей зажженных. Сие побудило меня сказать брату, что, конечно, в тех домах квартируют приехавшие на ярмарку иногородние купцы и пишут счета тому, что ими в день продано. “Совсем нет; это дома наполнены потешными нимфами, приезжающими сюда во время наших ярмарок из польских губерний и даже из Варшавы и Кракова торговать своими прелестями”. Неужели и у вас терпим таковой разврат? “Нечего делать, если его терпят и охраняют уголовной палаты президент и городничий, кои с сих красавиц собирают подать и по утрам делая им смотр, осведомляются: не было ли им в продолжении ночи от кого обид и притеснения, ибо нередко в сих увеселительных затворах случаются ссоры, драки и иные бесчинства”. Крайне жалею, что ваш президент уголовной палаты занимается несвойственной ему должностью. “От чего же жить ему в изобилии, иметь прекрасный деревянный дом и выстроить другой подле оного каменный о двух этажах, конечно, не с получаемого им жалованья; деревень уже он, как и мы, не имеет: правда, что ни от сего единого льются к нему в дом все блага; у него есть много доходов и по месту его”.
Старая Благовещенская церковь в которой крестили братьев Цебриковых, а вокруг обывательские домики, один из которых принадлежал их отцу. Гравюра 1787 года
Оставил Роман Максимович и любопытную историю о каменном мосте через реку Лопань, а также об архитекторе Петре Антоновиче Ярославском: “…кстати исправить здесь ошибку в изданном в 1808 году географическом Российского государства словаре Афанасия Щекотова, часть 6, где на стр. 713 сказано: «через реку Лопань каменный о трех сводах мост». Остатки сего стремлением вешней воды разрушенного моста видел я в 1789 году во время проезда моего из столицы в армию. Он был построен покойным городовым архитектором блаженной памяти моим учителем архитектуры Ярославским, который умел отменно хорошо чертить планы на бумаге, но на самом деле, как говорили, не совсем исправно их обрабатывал, ибо многие под его надзором выстроенные каменные дома не очень оказались годными. Помянутый каменный мост стоил в тогдашнее дешевое время до двадцати пяти тысяч, но не простоял 25 лет, а только 1/25 всего времени…”.
Как харьковчане первый пожарный автомобиль покупали
Побывал Роман Максимович и в Гостином дворе, где проходила в то время ярмарка: “… заметил я, что несмотря на продолжительную оттепель и разлитие некоторых рек, очень много навезено всяких товаров, коими лавки наполнены, а особливо так именуемою по-тамошнему бакалеею, то есть винными ягодами, изюмом, финиками, миндалем, черносливом, рожками, разнородными орехами, всякими пряными кореньями, словом, всеми лакомыми плодами древесными и земными…”.
Улица Большая Рождественская (Конторская) на карте Харькова начала XIX столетия
20 января 1814 года Роман Максимович Цебриков устраивает прощальный обед для друзей и родственников, после которого до глубокой ночи провел он в разговорах с братом и племянницами. Проснулся он рано, в начале четвертого, разбудил всех и собрался в дорогу, брат вызвался его проводить: “Таким образом, расставшись с тремя моими милыми, любезными племянницами и тремя малолетними племянниками, выехал я с братом из города на самом рассвете. Оставляя последние дома и обратив взоры свои на церкви, сказал я сам в себе: прощай, любезная, навсегда, до конца моей жизни приснопамятная моя отчизна; теперь, конечно, посетил я тебя в последний раз и более, может быть, никогда уже тебя не увижу!”
Сколько лет Харькову и когда у города день рождения
Так и случилось, Роман Максимович Цебриков умер 3 февраля 1817 года в Петербурге, где и похоронен на Смоленском кладбище. В память о пребывании в Харькове, остались его воспоминания “Путешествие из Петербурга в Харьков”, отрывки из которого и приведены в этом повествовании.
Комментарии