Рашисты оккупировали районый центр Купянск в Харьковской области еще в конце февраля. Newsroom выяснил, как пятый месяц в оккупации живет город, где до войны дили почти 27 тысяч человек.
Постепенно местные жители оказались в полной информационной изоляции — в городе не работает интернет и практически отключена мобильная связь.
Рашисты ужесточают режим на захваченной части Харьковской области
Тем не менее, каждую неделю сотни купянчан выезжают на свободную территорию, делая выбор в пользу Украины. О захвате города, коллаборантах и жизни в оккупации мы поговорили с одним из недавно эвакуированных жителей по имени Арсен.
— Вернемся к тем трагическим дням конца февраля. Как происходила оккупация города?
— Оккупация началась 26 или 27 февраля, когда россияне подошли к городу и начали договариваться с мэром. Я из своего окна видел танк с российским флагом и солдат с автоматами.
— Как реагировали на это местные жители?
— Мне кажется, большинство жителей были шокированы. Я не помню каких-то радостных возгласов “Россия!” Скорее, все ждали, что будет дальше.
— Как вели себя сами оккупанты? И кто это был — россияне или подразделения из так называемых “ЛДНР”?
— Я точно не знаю, не говорил с ними. Но по словам моих знакомых, заходили и россияне, и люди из “республик”, в основном из “ЛНР”.
Вели они себя нормально, если можно так сказать. Не терроризировали сначала местное население. Но “отжали” бизнес или даже квартиры у богатых купянчан.
Еще было мародерство. Магазин “Ева” разграбили, киоски обычные с сигаретами. Немного “АТБ”.
— А что они там брали?
— Что осталось, то и мародерили. Говорят, что в “Еве” на Ковшаровке вынесли все, вплоть до стирального порошка. В обычных киосках забирали алкоголь и сигареты.
— Вы упоминали, что захватчики вели переговоры с мэром Купянска Геннадием Мацегорой (сейчас его обвиняют в госизмене. — Ред.). Что об этом знали местные жители?
— По слухам, россияне поставили ему условие: либо он сдает город, либо мы его разбомбим и все равно зайдем. Наш мэр решил сдать Купянск и россияне, можно сказать, зашли без единого выстрела.
— А кто-то пытался оказывать сопротивление? Были ли подразделения теробороны?
— Насколько мне известно, тероборона, судьи, налоговики и остальные силовики выехали из города еще 24 или в ночь на 25 февраля. Еще до, скажем так, “официальной оккупации”, уже никого не было.
— Но часть, видимо, все же осталась. В мае, например, заместительнице начальника Купянского райотдела объявили подозрение в госизмене. По данным следствия, она ехала перед колонной оккупантов и “расчищала” им дорогу.
— Конечно, были и такие, кто остался. До меня доходили слухи, что полиция на служебных машинах сопровождала их (русских оккупантов. — Ред.). Но основная часть все же выехала.
— Сразу после оккупации в Купянске проходили проукраинские митинги. Как это происходило и чем закончилось?
— Первый митинг был на следующий день или через два дня после “официальной оккупации”. Люди выходили, но их было немного. В моем доме некоторые из соседей ходили по квартирам и приглашали: “Ребята, давайте выйдем и покажем, что мы хотим быть с Украиной”.
В первый раз на митинге было около 100 человек. Их разогнали — без стрельбы, но применяли светошумовые гранаты. Потом был еще один митинг, но еще меньше людей.
Потому что всем страшно было. Даже если ты очень любишь Украину — выходить страшно, потому что люди с автоматами непредсказуемы. Неизвестно, что у них в голове и не начнут ли они стрелять.
— Что было дальше? Как жил город в оккупации?
— Дальше все затихло. И в военном плане, и в плане обычной жизни. Люди ждали, как дальше будут развиваться события.
Мацегора призывал жителей выходить на работу, открывать магазины, родителей — вести детей в школу. Но люди сначала опасались провокаций со стороны оккупантов. Многие слышали, что в Харькове бомбили школы — и как туда отпускать детей? Еще я думаю, что многие боялись репрессий за свою позицию.
Первое время магазины были закрыты, купить что-то было почти невозможно. Работали только “Посад” и АТБ, которые продавали остатки товаров. Многие, и я в том числе, выживали за счет своих денежных и продуктовых запасов. Рынки работали, но товаров на них было немного.
— Одной из основных проблем на оккупированных территориях называют обналичивание денег. Сталкивались ли вы с этим?
— Я успел снять деньги утром 24 февраля. Повезло. И то я не смог снять все, потому что в банкомате не было необходимой суммы. Кто-то еще раньше успел.
После этого денег уже не было и снять их было невозможно. Но где-то до середины марта еще работали терминалы и можно было что-то купить, расплатившись украинской картой. Хотя некоторые магазины сразу отключили у себя интернет и принимали только наличные.
— Вы говорите, что в Купянске во время оккупации отключили интернет. Когда это произошло? Захватчики как-то объясняли свои действия?
— Проблемы с интернетом начались 8 марта. В этот день его отключили и снова включили через два дня, 10 марта. Но он уже очень медленно работал.
Все бросились читать новости, потому что мы переживали за Харьков, за Киев и другие регионы. Пытались связаться с друзьями и родственниками. А где-то 26-28 марта интернет уже полностью отключили во всем городе.
Мы думали, что это временно, и через неделю сеть снова заработает. Но на момент моего выезда в конце июня — интернет так и не появился.
— А что с мобильной связью?
— Связь полностью отключили 5-6 апреля. Полностью — все операторы. До этого, я так понимаю, оккупанты тестировали отключение несколько дней. Потому что по вечерам связь исчезала на час-два.
Где-то в конце апреля появилась связь от “Киевстара” и только в отдельных частях города. Там, где она работала, собирались люди — это видели другие и понимали, что можно идти звонить. Хотя работала она очень плохо — абонента нужно было набирать до 50 раз, чтобы дозвониться.
Плюс я замечал, что после определенных слов, например “Донбасс”, связь отключалась.
— То есть, вероятно, оккупанты прослушивали звонки?
— Я уверен, что они слушали.
— Понятно. На части оккупированных территорий рашисты пытаются внедрить свою валюту. Как это происходило в Купянске?
— В Купянске говорили, что рубль станет единственной валютой еще с 1 апреля. Но активно его начали внедрять с начала мая, когда стали выдавать “единоразовую помощь”. По 10 тысяч рублей пенсионерам, людям с инвалидностью и так далее.
Ценники на рынках были и в рублях, и в гривне, но люди расплачивались преимущественно нашими деньгами. Гривна на момент моего отъезда свободно ходила. На государственных предприятиях до сих пор платят в гривне на карту.
— Я думаю, все мы помним зверства в Буче. Находили следы расправ и на освобожденных территориях Харьковской области. Известно ли вам о каких-либо преступлениях россиян в Купянске?
— Со мной, моей семьей или знакомыми такого не происходило. Но, по слухам, россияне часто “отжимают” понравившиеся вещи.
То есть, на блокпосту могут остановить маршрутку и попросить всех мужчин выйти с паспортами. Смотрят по списку, наверное, ищут определенные фамилии. И при этих процедурах человека могли отвести в сторону и забрать у него телефон, если он им понравился. Точно так же часы или другие вещи.
Еще говорят, что из нашего песчаного карьера вывозят песок в Белгородскую область. Лес вырубают и вывозят туда.
— Этим занимаются россияне или местные коллаборанты?
— Я думаю, что это коллаборанты в связке с российскими военными.
— Какие сейчас настроения в городе, на ваш взгляд?
— Мне кажется, что большинство купянчан — конформисты. Они будут жить при любой власти, лишь бы платили пенсии и зарплаты. Хотя, наверное, это больше касается людей пожилого возраста.
Те люди, которые за Украину, они сейчас боятся говорить об этом. По понятным причинам.
— Каждый понедельник из Купянска и других громад проводят эвакуацию. Много ли, на ваш взгляд, тех, кто хочет выехать на свободную территорию Украины?
— Как мне кажется, таких людей много, но они очень долго решаются. Я тоже долго решал, ехать или нет. Потому что это может быть небезопасным, есть угроза обстрелов. Люди боятся погибнуть в дороге.
К тому же многих останавливает отсутствие жилья или временного приюта на свободной территории. Не у всех есть возможность у кого-то остановиться.
Но все равно — очень много людей хочет выехать и оккупанты с каждым разом выпускают все меньше.
Комментарии